Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

А всё остальное дуреха пропустила мимо ушей. Конечно. Подумаешь — какое-то четвертование, когда впереди самое страшное — дядя… И брак с немилым.

Да ладно, Элгэ. Давно ли сама поняла, что самое страшное — это всё-таки смерть? Потому что лишь она — неисправима и окончательна. И не оставляет надежды — ни на отмщение, ни на счастье.

Супруга Юстиниана Мальзери подавила не слишком веселую улыбку. А волосы отныне будем укладывать и расплетать сами. Просто обойдемся без сложных причесок. До самого Аравинта.

Впредь — никаких горничных в опасной близости от горла. Даже радостных, раскаявшихся и по гроб жизни обязанных.

— Ладно, иди. Понадобишься — вызову.

И выполнишь всё за милую душу. Если жить хочешь.

— Да… если мой супруг стоит в коридоре — попроси его подождать еще. Я пока не готова.

Вот это Мэлли сообщит «супругу» с удовольствием. А с еще большим передала бы, что «госпожа» вообще не желает его сегодня видеть. И никогда впредь.

И с не меньшей радостью отдала бы такой приказ сама Элгэ. Но здесь уж ничего не поделаешь…

Едва за влюбленной служанкой закрылась дверь — илладийка сама, без всякой помощи, расшнуровала платье. И аккуратно, через голову, стянула. Мэлли — всё-таки дура. Следовало подождать для убийства именно этой минуты. И — кинжал в спину.

Белый шелк невесомой тенью лег на спинку кресла. Отныне платье — мертво. Никто, кроме дочери жениха и невесты, не вправе надеть его. А дочерей от Юстиниана у Элгэ не будет точно.

И древние боги Илладэна — мертвы. Потому что не разгневались.

Впрочем, они молчат много веков. То ли с какой-то королевской фаворитки, то ли еще раньше.

После принятия веры в Творца алое платье невесты стало позором. А его стараются скрыть. Разве что дядька Мэлли не станет церемониться с племянницей… И будущий муж — старик или пьяница — не обязан даже изображать уважение к шлюхе.

Древние боги никого не клеймили. Всего лишь требовали правды. Хотя на кой она им сдалась, собственно? Тем более, сегодня они вполне без нее обошлись. В очередной раз.

Тяжело вздохнув, илладийка влезла в выуженную из-под подушки нежно-розового шёлка сорочку. Странно, что не серую. Или не алую — в тон батальной сцене на фреске.

А теперь накинем на плечи обнаруженный под балдахином пеньюар. Тоже — бледно-розовый.

Та, для кого всё это предназначалось, была блондинкой. Потому что больше, чем розовое, Элгэ не идет только бледно-желтое.

Тем лучше: ее внешность испортить сложно. Но всё, что можно для этого сделать, — сделано без малейших усилий невесты.

Идеальным был бы наряд илладийской танцовщицы. Можно тот самый. Но сундук Элгэ в это королевство кричаще-красных фресок и коварных бывших мужниных любовниц еще не прибыл.

Стук в дверь. Вот теперь — точно супруг. Потому как больше уже некому. Косорукие стрелки и служанки-убийцы на сегодня кончились.

И сердце-то уже не дрогнуло. И чувств никаких не осталось, кроме усталости. Что ж ты так? А где же трепет… если не счастливой новобрачной, то хоть покорной северной супруги?

«В мире ведь женщин большинство не любят мужа своего…» — некстати (или наоборот!) полезла в память шуточная песенка. Из постановки бродячих актеров — еще в Вальданэ.

Невесомые башенки, водяное кружево фонтанов. Смех, танцы, жизнь…

— Сударыня, вы готовы?

Готова-готова. Готовее уже не будет.

— Входите, сударь, — вздохнула счастливая супруга. Присаживаясь обратно к зеркалу.

В него удобнее наблюдать за комнатой. И за поединщиками. Они ведут себя идеально. Мирно торчат на фреске, молчат как сычи. А главное — не домогаются ничьего тела.

Юстиниан явился в длинной рубахе. И похоже — без нижних порток. Без штанов-то уж точно. А выражение лица даже не говорит, а кричит об одном — столько лимонов есть нельзя!

Первое, что сделал явившийся исполнить супружеский долг новобрачный, — направился к иконе в углу. И принялся читать благочестивую молитву. Истово уверяя Творца, что всё, что здесь сейчас произойдет, — не для наслаждения грешной плоти, а лишь во имя рождения потомства.

Бедный Творец — если его ежедневно (еженощно!) во всём подзвездном мире отрывают от дел подобной ерундой! А Элгэ еще считала несчастной себя…

— Сударь, я вряд ли смогу сегодня зачать, так что оставьте Творца Всего Сущего в покое! — ядовито изрекла илладийка, оборачиваясь к Юстиниану. Его постная рожа ее добила! — Я слышала, вы пользуетесь успехом у многих куртизанок Лютены! — Элгэ по-кошачьи соскользнула с кресла. И походкой пантеры Месяца Рождения Весны не спеша направилась к мужу. — Это странно — если допустить, что вы и при них читаете молитвы…

Если только у бедняжек весьма странные вкусы. А что? Один кавалер в Вальданэ просто обожал дам, переодетых в монахинь…

Юстиниан чуть отступил. На шаг. Спиной к воинственной фреске.

— То куртизанки… — пробормотал он. — Как вы смеете говорить о таких вещах?! — Ого, глазки засверкали праведным гневом! — Вы, благородная дама!..

— О каких вещах?! — илладийка, больше не сдерживаясь, расхохоталась. На всю спальню, на весь замок, а если получится — на весь Север, будь он проклят! А вот теперь — шаг вперед! И — еще один… Как в фехтовании. Или в танце. — Так о каких? Ах, о куртизанках? Так я не особо от них отличаюсь. Разве что титулом.

Это — просто забавно. Но она наступает — шаг за шагом, а муж… отступает.

Элгэ швырнула пеньюар на пол. С размаху. Как и подобает южной куртизанке. По мнению северных кавалеров.

Супруг, чтобы не смотреть на нее, отвернулся в сторону. Ошибка — там видно зеркало, а в зеркале — полуголую южанку! А ее и розовый шелк не то чтобы слишком портит. Он ведь почти прозрачный…

Юстиниан шарахнулся от золотой рамы, как нечисть от солнечного диска.

— Сейчас договоримся, кто режет руку. Чтобы завтра сунуть под нос твоим теткам-бабкам простыню. А потом отправимся в постель! — Элгэ хохотала, запрокинув голову назад и не в силах остановиться. Взбесившейся кликушей с рыночной площади. Как там, у Храма Святой Бригитты…

Или ржала табуном диких коней — кому как больше нравится.

Юстиниану дальше отступать некуда — уперся спиной в стену. Прямо в алый сапог героя-победителя. А любящая жена остановилась в двух шагах напротив. В весьма соблазнительной позе. Называется: «Строгая госпожа приметила смазливого раба». Они как-то с Виктором разыгрывали… чуть не уржались сначала…

— Ну, бери же меня, бери, ну! — илладийка рванула сорочку. Тонкий шелк затрещал сразу. Заструился паутинками по покрытому мурашками телу. Оседает на босых ногах, на сером ковре… Вот что в этой комнате правильного цвета! — Бери — тебе досталась лучшая куртизанка Илладэна! Причем — бесплатно…